Следующее поколение ⟩ Пересекается ли латышская и русская молодежь? Размышляют активисты (14)

Это вторая часть моего небольшого исследования под названием "Следующее поколение". В первой части на вопросы отвечали сами ребята. Если вы пропустили эту публикацию, вы найдете ее здесь:

Об организациях

Young Folks LV - одна из крупнейших молодежных организаций в Латвии. Основная цель - дать каждому участнику возможность найти занятие по душе, самореализоваться, путешествовать и зарабатывать. Команда состоит из 20 лидеров в возрасте от 14 до 25 лет, главный принцип - молодежь учится у молодежи. Young Folks LV больше известна как русскоговорящая организация, однако у них также есть латышское отделение и филиал в Литве.

Организация JASMA занимается неформальным образованием молодежи вот уже 18 лет. Команда реализует местные и международные проекты Erasmus+ и уделяет особое внимание межкультурному взаимодействию и включению меньшинств. Каждый желающий может реализовать свою инициативу или проект при поддержке организации.

Далее - прямая речь молодежных активистов.

Как, на ваш взгляд, проходит коммуникация между русскоговорящей и латышскоговорящей молодежью?

Александр Морозов, руководитель молодежной организации Young Folks LV:

- Мне кажется, что те, кто хотят, те, кто ищут эти возможности, они прекрасно коммуницируют. Конечно, язык коммуникации должен быть латышский, потому что мы в Латвии, и это государственный язык, и, по сути, все люди должны его знать. И тут тогда стоит вопрос, знают ли латышский язык русскоязычные ребята? Если знают, тогда как бы проблем нет. Как пример приведу, что у нас в молодежной организации Young Folks LV так получилось, что большинство лидеров - русскоязычные. Но мы одна из самых активных и больших организаций в Латвии, которые делают неформальную молодежную работу. И, конечно же, нас знают все в молодежном секторе, нас невозможно не заметить. И тут с нами считаются, нас знают, к нам обращаются, и мы знаем все другие молодежные организации, в том числе латышские, потому что их намного больше, около 90%.

И в этом как бы поле у нас есть отдельный чат - мы под таким зонтиком, под Kaņieris. И уже года два мы вместе с другими НГО в Латвии находимся в одном секторе, где мы делимся новостями, знакомимся. Ну и, конечно, мы дружим с некоторыми организациями лично. Например, мы ходим в Piedzīvojumu gars и учим латышский язык с лидерами, они для наших ребят бесплатно проводят всякие неформальные игры, только все делают по-латышски. И многие наши ребята присоединяются, потому что это классно, весело, а еще у русскоязычных проблемы с латышским, которые они сами стремятся исправить. Мы помогаем им использовать любые возможности.

У нас большая сеть коммуникации, все латышские организации супероткрытые, они всегда дружелюбные, с удовольствием готовы сотрудничать. И я это четко чувствую, что мы одна команда, и мы в любой момент можем друг к другу обратиться, потому что мы делаем молодежную работу все вместе.

На этом уровне все классно работает, но, конечно, ребятам, которые не знают латышский язык, очень сложно, и они, может быть, могут не идти на контакт или не идти на мероприятия латышских организаций, потому что им некомфортно. А латышские организации в Латвии, конечно, не должны и не обязаны подстраиваться под русскоязычных и делать мероприятия на русском языке.

Александр "Сань" Олейников, сооснователь JASMA, молодежный работник и координатор образовательных проектов:

- Русскоязычная и латышскоязычная молодежь существуют в разных инфраструктуальных пространствах, в разных культурных бэкграундах. Они коммуницируют по ограниченному количеству вопросов. Но они сегодня лучше намешаны, чем прошлые поколения. Это значит, что у них больше общей культуры.

При этом они мало коммуницируют в каких-то определенных сферах своей жизни, потому что СССР и потому что российская пропаганда. До 24 февраля 2022 года я бы сказал что-нибудь другое на месте российской пропаганды, но я сейчас уже вижу ее столько и повсюду, что она прямо влияет на то, что это происходит. У нас есть одно общее дело - государство, но мы разные. Чем мы более разные, тем нам сложнее договориться. И, в принципе, основная задача российской пропаганды какая? Посеять недоверие. Ты не можешь больше в современном мире никого ни в чем убедить, ты не можешь никого поменять, ты не можешь поменять ничье мнение. Что ты можешь сделать, так это смутить.

У нас в стране много людей, надо как-то уживаться. Но под боком большая страна, с которой половина этих людей имеет какую-то связь, а другая половина очень не хочет этой связи, потому что они хотят свою суверенную страну. И вот мы получаем что получаем.

Все упирается, на мой взгляд, в вопрос граждан и неграждан, который возник после развала СССР. Есть часть населения, которая обижена, что им надо доказывать, что их заботит эта страна, что они лояльны. Они могут быть более подвержены влиянию нынешней пропаганды. Потому что, когда ты отделен от своего общества, от государства как площадки обсуждения, как места выражения воли, ты обижен, потому что тебя туда не пустили, - ты либо сделаешь свое сообщество, либо будешь сидеть сам по себе. 

Эта обида вызвала очень много негативных эмоций, которые родители передают детям. Когда тебе постоянно рассказывают, что "в этой Латвии нечего делать, нет перспектив", то, хочешь не хочешь, ты пропитываешься этим мнением, даже если ни у тебя, ни у родителей под этим нет никаких объективных аргументов. Очень хорошо эти псевдоаргументы подкидывают СМИ - мы почему-то очень любим негативно отзываться о своей стране, мы очень любим говорить, что что-то не так.

Кто должен делать шаг навстречу интеграции?

Александр "Сань" Олейников:

- Я не очень верю в то, что ты можешь сказать большому количеству людей делать что-то и они это сделают. В Эстонии и Литве интеграция проходила иначе, были другие подходы к этому вопросу. Литва сразу сказала, что раз государство платит за образование, то оно будет все на литовском. И там замечательно интегрированы люди. У них не возникает вопроса "кто мы такие?". У них все литовцы. "Мы чуть-чуть отличаемся, мы говорим по-русски, но кто-то говорит по-польски, а кто-то приехал из Украины". И это нормально.

У нас в Латвии, вообще, тоже есть опыт мультикультурности. Но вопрос для меня в опыте - мы как молодое государство плохо работаем с госуправлением и делаем ряд определенных выборов, которые неэффективно решают проблемы в масштабе населения.

Мы как русскоговорящие сделали себе альтернативные структуры для того, чтобы реализовывать свои потребности и амбиции отдельно от того, что творится в государстве.

И в результате мы видим, что это подрывает основу демократического государства, демократического строя, где люди сошлись вместе и сказали - вот здесь проблема, ее надо решить. Они создали ассоциацию, они начали этот вопрос решать, потом идут в правительство и доносят до него то, что им важно. Это и есть механизм участия. То есть пойти на голосование, конечно, замечательно, но это не изменит много. Поэтому гражданские ассоциации, негосударственные, общественные организации - это очень важно.

Мешает ли отсутствие общих интересов общаться? Что насчет культурного фона?

Александр Морозов:

- Вообще всю молодежь интересуют две вещи - это путешествия и деньги. Неважно, на каком языке ты говоришь - всем нравится путешествовать, расширять кругозор, развиваться.

Например, есть Erasmus+ обмены - у нас где-то около 50 поездок в год - и анкеты заполняют у нас на двух языках, на русском и на латышском. И мы делаем смешанные команды, мы отправляем и латышей, и русскоязычных, потому что там во всех проектах язык - английский, и ребята спокойно вместе сдруживаются, и общаются, и путешествуют, и они - одна команда. И, мне кажется, это очень круто, поэтому мы иногда специально берем и тех, и тех. Я вижу интерес в этом у всех.

И то же самое в подработках, в поиске работы, соответственно, в деньгах. Все подростки, все молодые люди независимо от языка хотят зарабатывать деньги, потому что нужно как-то жить, что-то себе покупать. В этом плане я тоже не вижу каких-то разделений в интересах. Все остальное - это специфика. Тут и у русскоязычных очень много разных интересов: у нас 20 направлений, кто-то аниме любит, кто-то - фотографировать, а кто-то - читать. Но так же и у латышей.

Есть из-за того, что мы живем в Латвии, у нас у всех разный бэкграунд, разная культурная среда, где мы воспитываемся. Есть, конечно, стереотипы, предвзятости на уровне того, мол, тут все по-русски написано, значит, я сразу отсекаю, я туда не иду. Ведь почему, если я латыш, я должен в Латвии говорить на русском или знать русский? Логично, что с официальной точки зрения не должен.

И тут все согласятся, что русскоязычные должны знать латышский. Вот в этом и есть проблема, что много русскоязычных не знают латышский язык.

Говоря о необходимости культурного фона - мне сложно судить, потому что сейчас, в эпоху интернета и глобализации, у молодежи рождается всемирный культурный код. У детей 2010-х это уже TikTok, YouTube, мемы свои - и они все их считывают и понимают, их это объединяет. Сейчас у них больше общего, чем различного - на той же площадке дети тоже спокойно могут сдружиться даже без языка.

Поэтому я не думаю, что это большая проблема. Конечно, присутствуют какие-то различия, но не до такого уровня, чтобы молодежь между собой не общалась. Даже в контексте одного языка дети друг друга могут просто не переваривать и не общаться, потому что у них разные ценности, разные взгляды, разные интересы. Латыш с русскоязычным может подружиться, быть на одной волне и найти общий интерес в музыке, литературе - во всем.

Александр "Сань" Олейников:

- Еще бы. Это не так связано с языком, как может показаться, но, конечно, язык имеет влияние. Нам проще говорить на родном, потому что для того, чтобы нам объяснить что-то по-латышски, это нужно кодировать в другой язык, в котором другая концептуализация, другой взгляд на вещи.

Латышский связан с обществом, которое немножко иначе смотрит на что-то. У него - другое кино, другой набор событий, которые формируют мировоззрение. Все эти вещи мы учили максимум в школе, а мы знаем, как мы учили в школе латышскую историю, поэтому у нас меньше тем для разговоров. И я тут абсолютно согласен. Это то, что я назвал этим самым барьером - он языковой, он культурный. Мне с той стороны стены не так много чего надо, у меня здесь есть свои клубы, свои лагеря - зачем мне напрягаться и пытаться говорить на другом языке? Пытаться закодировать для другого человека из другой культуры то, что я чувствую, думаю, еще по дороге объяснять сотню всего.

Кто ответственен за развитие навыков межкультурной коммуникации?

Александр "Сань" Олейников:

- Вопрос, на ком лежит ответственность или кто должен что-то сделать, чтобы оно поменялось, для меня достаточно непродуктивен. Как только мы спрашиваем, на ком лежит ответственность, мы хотим выяснить, кто что не сделал. Но исторически есть варианты, где общество нормально интегрируется. И на это может повлиять как образование, так и культурные мероприятия, политические решения, изменения в экономике. Ответственность за социальную кохезию - наша. Она моя, она твоя. Она того парня, который не говорит со мной по-русски, потому что он не знает языка.

С помощью школы, внутрисемейного обучения. Мы - молодое государство, мы много чего не понимаем. Я до сих пор слышу, что наши политики говорят, что "нашему обществу надо понять" или "русскоязычному населению надо выбрать". В общем, делают абсолютно нереальные предложения, что должно сделать большое количество людей. Но на массу не так легко повлиять. Чем больше мы говорим друг с другом, тем больше мы друг друга понимаем. А сейчас мы просто образуем пузыри по интересам. И это проблема, потому что демократическое государство работает, когда много людей видит большую картину. И если каждый сидит в своем пузыре, то демократия не работает.

Что помогает - говорить. И чего у нас не происходит - это разговоров. Это не только наша проблема, это сейчас проблема очень многих демократий. У нас мало площадок, на которых мы, люди этого общества, можем поговорить. Поговорить об истории, о недавних событиях, о проблемах.

Есть так называемые карманы культуры в обществе. Я - компьютерный нерд, поэтому у меня всегда есть о чем поговорить с человеком, который понимает в играх или компьютерах. Я скалолаз. У меня всегда есть о чем поговорить со скалолазом. То есть мы все - представители очень разных культур вне зависимости от языка. Когда я нахожу очередную маленькую культуру, то я встречаю там людей, которым без разницы, на каком языке ты говоришь и какой у тебя бэкграунд. Потому что есть что-то другое, что нас объединяет и на что мы нацелены. На этом и держится демократия. Когда мы собираемся и говорим друг с другом, потому что нас что-то заинтересовало, гораздо проще через этот барьер пробиться - уже есть смысл, уже есть мотивация, уже есть что-то, что мне надо с той стороны. Мы можем решить наши общие проблемы, когда мы друг друга знаем лучше, когда мы сядем и поговорим.

Александр Морозов:

- Конечно, родители ответственны за то, чтобы ребенок, который живет в Латвии, знал язык. И государство как бы тоже ответственно за это и обязано обеспечить и школьные материалы, и педагогов-профессионалов. Потому что сейчас названия школам поменяли, все школы стали латышскими, а мы выпускаем условно одного педагога из университета. Где эти миллионы, которые вливали в образование все эти 30 лет? Я бы эти деньги направил на стипендии и на зарплаты учителям, в первую очередь латышского языка.

Чтобы молодые ребята, которые любят детей, могли иметь престижную работу, чтобы они захотели помочь нам всем, русскоязычным, которые любят Латвию, здесь родились и живут, выучить язык. Дети к ним потянутся и будут учить язык с малолетства.

RUS TVNET в Telegram: Cамые свежие новости Латвии и мира на русском языке!