Как уже сообщал портал TVNET, очередной выпуск программы "Без цензуры" с участием депутата Сейма Валерия Кравцова длился чуть более 5 минут, в течение которых депутат безуспешно пытался отвечать на вопросы ведущего Андрея Мамыкина по-латышски, но потом снял микрофон и вышел из студии. Свою оценку этого случая, получившего широкий резонанс, порталу TVNET дают сами участники неудавшегося интервью — ведущий Андрей Мамыкин и депутат Сейма Валерий Кравцов.
Согласно лицензии на вещание, выданной телеканалу TV5 Национальным советом электронных СМИ, канал имеет право показывать записи на русском языке только с титрами на латышском языке или же показывать записи программ и фильмов только на госязыке. По-русски без перевода возможен только прямой эфир, ровно в таком режиме и выходят все программы Службы новостей ТВ5. По словам Мамыкина, нынешний закон о ТВ и выданная каналу лицензия жестко очерчивают в эфире приоритет латышского языка.
Поскольку, объясняет Мамыкин, прямого эфира не было, то поставить субтитры на латышском языке к интервью с Кравцовым программа не успевала чисто технически и не могла сделать это с финансовой точки зрения. Поэтому программа должна была идти на государственном языке. Говорить на нем депутат Кравцов, как выяснилось, не смог.
- Как Вы можете прокомментировать, что интервью с Валерием Кравцовым не получилось и превратилось в шоу?
- Я не даю никаких оценок, была обычная запись, обычное интервью. Правда, господин Кравцов установил рекорд по его краткости — меньше 5 минут.
- Сейчас высказываются мнения, что «интервью» с Кравцовым в чем-то напоминает Ваше интервью с бывшим министром сообщения Каспаром Герхардсом, которое также было прервано по языковой причине. Разница лишь в том, что Герхардс отказался говорить в прямом эфире по-русски, а Кравцов во время записи передачи на латышском.
Я бы здесь не проводил параллели. Во-первых, причины того, что не состоялись эти интервью с юридической точки зрения абсолютно разные. Во-вторых, Герхардс и Кравцов совершенно разные люди, разные политики, принадлежащие к разным политическим партиям.
В случае со вчерашним интервью с Кравцовым я всего лишь следовал не только духу, но и букве выданной каналу TV-5 лицензии. Так что надеюсь, что Национальный совет по электронным СМИ по достоинству оценит нашу работу в правовом поле и канала появится дополнительный бонус.
Господин Кравцов категорически отказался прийти на прямой эфир, во время которого он мог бы спокойно говорить по-русски. В прямом эфире «титровать» невозможно и закон разрешает любые дискуссии вести на любом языке — главное, чтобы соблюдался принцип монолингвальности. С Кравцовым была другая ситуация, он захотел давать интервью в записи, но мы действительно не успеваем сделать субтитры к передаче за шесть часов до эфира. Ведь он хотел, чтобы эфир был именно в день шествия памяти легионеров. Поэтому самым приемлемым решением для канала и для было: давайте запишем интервью на латышском языке. Тем более, Кравцов, по его словам, учит латышский и я подумал, что он худо-бедно должен говорить на нем.
- А Вы информировали перед этим Кравцова, что, если он не будет говорить по-латышски, то Вам придется делать субтитры?
- Нет, мы его об этом не информировали и не показывали лицензию канала. Но ведь это это принцип Закона о телевидении и я специально как американский полицейский не зачитывал Кравцову его права.
Честно говоря, Кравцов мог бы выкрутиться из этой ситуации. Он пришел в студию с моим хорошим другом, журналистом Игорем Ватолиным. Я не знаю другого русского, который так прекрасно говорил бы по-латышски. Если бы Кравцов посадил рядом с собой Ватолина в качестве переводчика, проблем не было бы никаких.
- Тогда, почему они это не сделали?
- Не знаю. Ватолин, наоборот, сказал Крацову: «Встаем и уходим». Может они сами к какому-то скандалу готовились.
- Получается так. Вы знаете, что прямого эфира, на котором Кравцов может говорить по-русски, не будет, Вы знаете, что будет запись, на которой Кравцов не сможет говорить по-латышски и Вы знаете, что за шесть часов Вы не успеваете сделать субтитры, что необходимо по Закону. То есть, априори, Вы знали, что интервью провалится и во что это выльется?
- Нет, то, что Кравцов не сможет говорить по-латышски, я не знал. Он одной нашей журналистке, с которой встречается на каждом пленарном заседании, все время говорит: «Мой латышский с каждым днем становится все лучше». Во-вторых, есть прецедент — был такой депутат Рихард Эйгимс, бывший мэр Даугавпилса. Он тоже не знал латышского, но когда пришел на нашу передачу, худо-бедно, но отвечал по-латышски.
- То есть, то, что случилось, для Вас было полной неожиданностью?
- Я вообще философски отношусь ко всему, поэтому не оперировал бы такими понятиями — неожиданность, подготовленная провокация и т.д. Повторяю, Кравцов мог использовать переводчика, перейти на любой другой язык, скажем, французский или английский...
- Вы сказали, что он мог бы говорить хоть на английском, хоть на французском. Значит, сделать субтитры к его русскому языку Вы не успевали, а выступай он на французском или английском, то для этого время нашлось бы?
- Ну это была бы уже моя проблема, как говорит современная молодежь. Если бы он говорил на французском, я бы с удовольствием послушал его французский язык, хотя, конечно, «оттитровать» за шесть часов текст было бы трудно.
- ...Но, при желании, было возможно?
- Знаете, я вспоминаю слова бывшего посла России Калюжного: вот Беломоро-Балтийский канал надо было выкопать, взяли лопаты и выкопали...
- То есть, если я правильно понял, при большом желании, можно было бы «взять лопаты» и сделать субтитры?
- Ну, наверное, нет ничего невозможного. Но очень трудно. Вопрос в том, ради чего это делать? Кроме того, Кравцов мог бы избрать путь Герхардса и говорить на своем родном, в данном случае, русском языке. Но он решил встать и уйти.
- Так, а если бы он продолжал говорить на русском, чтобы тогда было?
- Я не большой специалист в жанре альтернативной истории — что бы было, если бы было... Ну, не знаю...
- Так ведь он после неудачных попыток говорить на латышском, переходил на русский. Вы же, в свою очередь, упорно продолжали говорить с ним на государственном языке. Значит, все-таки, по русски он не мог говорить? Ведь это противоречило бы законодательству...
- Что значит, не мог? Я же ему язык не вырвал, не отрезал. Но мне как гражданину Латвии, не хотелось, чтобы депутат Сейма нарушал законы моей страны. Если бы он продолжал говорить по-русски, тогда мы бы, извинившись перед Кравцовым, не поставили эту передачу 16 марта, как он хотел, а позже, когда успели бы сделать субтитры.
- Я не хотел бы комментировать произошедшее вчера, слишком много чести будет. Могу лишь сказать, что в любом обществе всегда найдутся люди, которые будут бежать и кричать «Акела промахнулся!». Я убедился вчера, что желтое очень хорошо гармонирует с розовым (очевидно, имеется в виду сочетание «желтой», бульварной прессы с «розовой» - ангажированной. Прим. Ред.).
- Вы могли использовать переводчика. Почему же сделали этого?
- Все было так неожиданно, мне не было оставлено времени на раздумывание.
- Вас Мамыкин предупреждал о том, что нужно будет говорить по-латышски?
- Нет, конечно.
- А о том, что если Вы будете говорить по-русски, то за шесть часов до эфира нельзя успеть сделать субтитры на латышском языке?
- Конечно, нет. Я шел на передачу, которая выходит на русском языке и готовился говорить по-русски. Я не знаком с телевизионной кухней и не знал, что такая уважаемая передача за такое время не успеет перевести мое интервью. Если это невозможно, значит, им нужно менять стиль работы.
Мы предварительно согласовывали лишь тематику передачи, что будем говорить про 16 марта, о моей работе в Сейме.
Я, видел перед этим передачи Мамыкина, догадывался, что может быть что-то в этом роде, но не ожидал, что все случится именно так, как случилось.
- Именно Вы настаивали на том, чтобы интервью шло не в прямом эфире, а в записи?
- Мы вели переговоры по поводу интервью. Да, подтверждаю, именно я настаивал, чтобы интервью шло в записи.
- Но ведь, если бы это был прямой эфир, Вы бы могли спокойно говорить по-русски.
- Я человек достаточно занятый и не мог прийти в шесть вечера на прямой эфир, поэтому попросил записать передачу днем. Кроме этого, я не знал, что в прямом эфире могу говорить по-русски. Ну и, зная господина Мамыкина, я предпочел именно запись передачи, а не прямой эфир.
- Скажите, как сейчас продвигается Ваше изучение латышского?
- Я усердно учу его. Кроме того, Полиция безопасности повторно проверила законность моего получения гражданства. Заключение — положительное.
